Говоря о России, постоянно воображают, будто говорят о таком же государстве, как и другие; на самом деле это совсем не так. Россия — целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека, — именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково, это — олицетворение произвола.

Говорят про Россию, что она не принадлежит ни к Европе, ни к Азии, что это особый мир. Пусть будет так. Но надо еще доказать, что человечество, помимо двух своих сторон, определяемых словами — запад и восток, обладает еще третьей стороной.

Горе народу, если рабство не смогло его унизить, такой народ создан, чтобы быть рабом.

Думаете ли Вы, что для Европы и для самой России было бы полезно, чтобы эта последняя стала вершителем судеб мира?

Думаете ли вы, что человек способнее понять смерть, нежели рождение? — Нет, конечно.

Думаю я, можно сказать, что способность к творчеству была дарована человеку только в области искусства; вот где настоящая область его творчества, единственный мир, в котором ему дано из небытия создавать нечто реальное, вызывать жизнь актом воли.

Есть глупцы столь невосприимчивые, что и солнце гения не в силах их оплодотворить.

Есть люди, которые умом создают себе сердце, другие — сердцем создают себе ум; последние преуспевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств.

Есть только один способ быть христианином, — это быть им вполне.

Есть только три способа быть счастливым: думать только о боге, думать только о ближнем, думать только об одной идее.

Есть три непобедимые вещи: гений, доблесть, рождение.

Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью.

Жизнь разумная прерывается всякий раз, как исчезает сознание жизни.

Законы о наказаниях имеют в виду не только охрану общества, целью им служит еще наибольшее возможное усовершенствование человеческого существа. И эти две задачи как нельзя лучше согласуются одна с другой; больше того: ни одна из них не достижима отдельно от другой.

Заметьте, что человеческий ум во все времена принимал некоторые истины как предметы веры, как истины априорные, элементарные, без которых нельзя представить себе ни одного акта разума, истины, которые, следовательно, предшествуют собственному движению разума и, в известном смысле, соответствуют той силе вернее, которая некогда потрясла инертную материю и раскидала миры в пространстве.

И сколько различных сторон, сколько ужасов заключает в себе одно слово: раб.

Изучайте Восток, этот великий музей традиций человечества.

Инстинкты масс бесконечно более страстны, более узки и эгоистичны, чем инстинкты отдельного человека…

Истина едина: царство божие, небо на земле, все евангельские обетования — все это не иное что, как прозрение и осуществление соединения всех мыслей человечества в единой мысли; и эта единая мысль самого бога, иначе говоря, — осуществленный нравственный закон.

История — ключ к пониманию народа.

Как бы ни сильна была вера, разум должен уметь опираться на силы, заключенные в нем самом.

Лучшие идеи, за отсутствием связи или последовательности, замирают в нашем мозгу и превращаются в бесплодные призраки.

Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества.

Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания.

Люди воображают, что живут в обществе, когда стеснятся в города, в седы. Как будто собраться в кучу, вместе пастись, как бараны, называется жить в обществе!

Люди, всегда красно говорящие, никогда не бывают красноречивы.

Массы сами не думают; посреди них есть мыслители, которые думают за них, возбуждают собирательное разумение нации и заставляют ее двигаться вперед. Между тем как небольшое число мыслит, остальные чувствуют, и общее движение проявляется.

Мы знаем одну только маленькую частицу бытия нашего, ту, которую проходим в настоящей жизни; знаем и то, что оно продолжится гораздо более, и, однако, неимоверная вещь! Хотим постигнуть закон целого бытия нашего!

Мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество.

На Западе все создано христианством.

Надо, чтобы народы сперва научились знать и ценить друг друга, чтобы они знали свои пороки и свои добродетели, чтобы они научились раскаиваться в содеянных ими ошибках, исправлять сделанное ими зло, не уклоняться от стези добра. Лишь в ясном понимании своего прошлого почерпнут они силу воздействовать на будущее.

Нам нельзя бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое, выйти из лжи и утвердиться в истине.

Народные массы подчинены известным силам, стоящим вверху общества. Они не думают сами; среди них есть известное число мыслителей, которые думают за них, сообщают им импульс к коллективному разуму народа и двигают его вперед.

Народы — в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы. Но мы, можно сказать, некоторым образом — народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок.

Народы живут лишь могучими впечатлениями, которые оставляют в их душе протекшие века, да общением с другими народами. Вот почему каждый отдельный человек проникнут сознанием своей связи со всем человечеством.

Не через родину, а через истину ведет путь на небо.

Недоброжелательство смертельно для красноречия, если только оно не вызывает негодования или презрения.

Некоторые из наших областей, правда, граничат с государствами Востока, но наши центры не там, не там наша жизнь и никогда там не будет.

Некоторые люди никогда не творят добро из-за одного удовольствия, доставляемого добрым поступком; немудрено, что они не могут постигнуть абсолютного блага, а понимают, по их же словам, одно только благо относительное. Постигнуть совершенство дано только тем, которые к нему стремятся с единой целью стать к нему ближе.